|
Звезда Sharmann * (пьеса для города, звезд и пустоты ) Воспоминание старого шарманщика**, любимым занятием которого было - зажигать звезды, бродя по ночному городу. Однажды... да, это случилось, как случается все замечательное - Однажды. Итак, однажды на небе зажглась звезда. Она была еще совсем юная и не знала, что такое радость, что есть боль и почему не слышно звуков, т.к. еще не умела слышать. Но она уже жила, и ее жизнь, разумеется, была достаточно обусловлена и, даже быть может, спроектирована кем-то. Все бы ничего, но в тот миг, когда она родилась, на Земле умер человек. Действующие лица:
Он был совсем незаметный и ничем вроде бы незамечательный. И когда он умер, провожать его в последний путь пришли только двое: его старый друг - такой же серенький и неприметный и его любимая кошка, которая держалась очень независимо и сразу после процедуры прощания деловито отправилась по своим делам. Прошло совсем немного времени, и эти двое забыли его, кошка исчезла, а друг просто и буднично умер, как и все умирают. И вот старого Шарманщика - а это именно его провожали человек и кошка - совсем уже никто не помнил. И если бы не звезда... Впрочем. (Тихая музыка). Звезда, сладко потягиваясь ранним ночным утром (ведь в пустоте всегда ночь): - Как мне беззаботно и ярко! Я всегда хочу быть именно так. И ничего не хочу менять. Прекрасен мир вокруг меня, и я купаюсь в его окружении. Я счастлива. Хорошо бы было, если бы я знала в точности, что все так живут. (Это была еще очень доброжелательная звезда). (Стук, как будто кто-то стучится в невидимую дверь). Кто это? И что это? Вероятно, это первый звук, который мне суждено услышать (прихорашиваясь): Входите! Некто: - Извините, дорогая, что вынужденно беспокою Вас. По-верьте, я ни в коей мере не собирался нарушить Ваше пучистосвятейшество. Но вдруг умер и оказался здесь. Звезда: - Умерли? А что Это? Это - звук? Шарманщик (а это был именно он): - Звук? Вероятно... Да, это звук - Вы совершенно правы и я спешу склонить голову перед Вашей осведомленностью. В свою очередь, позвольте невежественному человеку спросить у Вашей светлости - с кем имею благочестье общаться? (Шарманщик был человеком старой закалки и любил высокопарный слог). Звезда (очень удивленно): - Я? Я смею Вас... огорчить (со скорбно-ироничной усмешкой), знаете ли... просто напросто... (вызывающе-торжествующе с большой долей презрения к невежеству незнакомца)... Звезда! Это Вам о чем-либо говорит? Шарманщик: - Звезда, говорите! Премного предвосхищен таким соответствием обстоятельств, явившихся счастливой судьбой в моей маленькой жизни - простите - ...смерти, увы. Знаете ли (извиняющимся тоном), я много за свою жизнь исходил, изъездил, много пришлось перемещаться по белу свету. А все не от нечего делать, а так только мог себе заработать на кусок хлеба. Впрочем, жаловаться грех: мне много доставалось, но много испытал и истинно приятного, увидел множество чудес и замечательных необычайностей, которые оседлый человек никогда и не увидит. Не жалуюсь я, да вот только ветра, пыль, солнце - вечные мои добрые и не всегда добрые спутники сослужили мне нелегкую службу: уж лет восемь как я ослеп. Совсем ничего не вижу. Вот только иногда, когда день яркий, то перед глазами встает пятно - солнце, вероятно. Но реально я его уже не видел. И Вас вот тоже..., извините (разводит руками, задумчиво, как бы про себя). Странно, умер, а и после смерти не стал зрячим. Видать, придется вечно мне только свою темноту созерцать. Ну, значит, удел таков... (к звезде): Что? А? Я не расслышал, вы что-то произнесли. Простите, я не расслышал. Слух-то у меня еще есть, да только слышать я, уж извините, могу только музыку. Ну, а если что-то не музыкальное... (видимо, почувствовав недовольство, исходящее от собеседницы)... что Вы, что Вы, я ничего про Ваш голос не хотел дурного сказать. Он очень совершенно мелодичен. Это, видно, я совсем оглох, если даже музыку Вашего доброго сердца не сумел расслышать. Не серчайте. Лучше примите от старика низкий поклон в знак величайшего к Вам Уважения и посоветуйте, что же мне, глупому человеку, дальше делать. Я ведь здесь (как будто оглядывается) в первый раз. И не то чтобы странно, но как-то непривычно. Может, ступлю как-то не так, на какую тварь неземную наступлю. Каждый шаг ведь никто не подскажет? Но-о, конечно, если Вам затруднительно будет - не обременяйте себя. Я и сам как-нибудь сориентируюсь. Может быть, и обживусь, найду какой угол. А Вам незачем беспокоиться. Ну да ладно, извините. Я... наверное... ухожу... (он делает шаг в сторону, как будто имитирует уход, не решаясь: уйти или остаться, т.к. не знает, чем обидит больше собеседника). Во время его монолога на "лице" звезды сменяются одно за другим множество выражений: от откровенного презрения и раздражения к любопытству и даже проявлению симпатии; затем вновь к мимолетной скуке, усталости и, наконец, к грустному сочувствию и пониманию. Звезда думала: - Наверное, он прав, этот унылый представитель Человечества. Я не настолько ярка, чтобы слепой меня увидел, и мой свет не может сделать зрячим ослепшего. И звуки, которые я издаю, вероятно, сродни скрипу той двери, которая впустила этого странника. И так ли я буду права, если стану держать себя перед ним надменно. Может быть он более звезда, чем я. У него - очевидно(!) - очень доброе сердце и... главное... он не знает... страха(!). Да! Вот истина - он не боится! Не боится смерти, как не боялся жизни. Не боится быть рядом со Звездой и обжечься о её нестерпимый свет. И... кстати, ...действительно... Почему он не обжигается? Ведь я так горяча и все живое сгорает, подлетая только к дальним моим пределам. А он спокойно так прошел, шаркая своими стоптанными, совершенно развалившимися ботинками. Вот что можно было бы назвать неслыханной дерзостью, если бы он не был так слеп и жалок: явиться в таком виде перед моим Величеством... Так думала она и не замечала, как в самой глубине ее происходили катаклизмы, менявшие всю её сущностную представимость. И эти изменения происходили просто - от общения с простым таким явлением, даже не явлением, а так, явленьицем "человек". Маленький, двуногий, забредший в далекую высь и не знающий об этом, а потому ничего не боявшийся. А звезда все смотрела на него и очень быстро становилась мудрой. Она уже не презирала незнакомца, а в душе её появилось какое-то теплое, нежное и очень трепетное чувство к нему***. На сцену выходит автор и незнакомец. Оба в черном. Полутемно. Мы видим только их силуэты (фигуры освещены сзади очень неярким светом). Некий собеседник Автора: "Да бросьте Вы, какая любовь?! Ха-ха. У звезды именно физического объекта к представителю Homo sapiens? Абсурд. Это все равно, что любовь кошки к мышке, которой она позавтракала бы, да так объелась, что больше не может. Поэтому ей даже лень в её сторону смотреть. И он только начинает думать: "А не плохо бы... и засыпает. Вот, батенька, как соотносится большое и малое. Если это, по-вашему, любовь, то да! Ха-ха - любовь! (С громким смехом уходит)". Автор (задумчиво): - Что ж, может вы и правы, но грустно очень (тоже уходит, ссутулившись. Звезда: - Вы слышали сейчас какие-то голоса? Шарманщик: - Голоса? Звезда (смотрит вслед уходящему голосу автора и его собеседника, несколько раздраженно, но мягко): -Да-да! Два голоса, два мужских голоса совершенно явственно говорили о какой-то там... любви, кажется, какая-то новая штучка вероятно, опять создатель балуется. И еще мне показалось, что они говорили о... звездах и мышках? Шарманщик: - Что? О каких крышках? Звезда: - О мышках! Впрочем, я забыла. Вы ведь только эту, как ее... музыку слышите. Ну да ладно (машет рукой, разворачивается к шарманщику). Вы знаете, должна Вам сообщить одну странную вещь (задумчиво переводит взгляд на собеседника и видит, как он неуверенно переминается с ноги на ногу)... Что это Вы? А... (морщит лоб). Бы, кажется, что-то говорили про какой-то там уход? Вы что, куда-то собрались? Вы никуда не пойдете. Вы же погибнете на первом повороте. Грохнитесь куда-нибудь в черную дыру, или нарветесь на какую-нибудь мерзопакостного представителя какой-нибудь цивилизации. Уж коли Вы пришли (величественно) ко мне (гордо), значит мне суждено, как это там... заботится и... еще какое-то слово... (пытается натужно вспомнить, морщит лоб)... Ну... подскажите же мне. Вы же должны знать. У Вас там на вашей... (иронично) голубой планете об этом так много говорят... Ну же. Ну (обращаясь уже к себе) эти двое говорили, произносили это слово... (замолкает, оставив взгляд в одной точке и беззвучно шевелит губами)... овь... бовь... ? Лю...? Любовь! Да, да, любовь (удовлетворенно). Я должна... нет, сказать по чести, не должна, я... хочу... Да. Да (вызывающе), я хочу заботиться и любить Вас! Шарманщик (смотреть на него забавно, настолько удивленно и озадаченно его лицо. Он не верит в то, что услышан и думает, что это его больной мозг рождает болезненные галлюцинации). Он долго-долго молчит и, наконец с трудом произносит: - В-ваше в-в-ваше сия... Звезда: - Никакое я Вам не сиятельство. Не смейте меня так называть! (небрежно): Вы, кажется, как-то там меня называли? "Дорогая", кажется... Или что-то в этом роде... Я думаю, это подойдет. По крайней мере, не так противно как эти сиятельства, (язвительно) высокопрелучистоподобие. Фу! Надоело. Для Вас я "дорогая". Шарманщик: - ... Н-но... д-до-дорогая... Звезда (торжествующе ободрительно): - Хорошо! Да. Я слушаю Вас... (внезапно порывисто): Только не смейте и заикнуться, что Вы куда-то там собрались. Итак, говорите (встает в демонстративную позу особы, готовой слушать и делающей это из снисхождения). Шарманщик (постепенно обретая уверенность): -Дорогая! Звезда: - Хорошо! Шарманщик: - Так вот, дорогая! Я, несмотря на Ваше совершенство и великолепие... Звезда (гневно): - Что? Шарманщик: - Дорогая, несмотря, потому что я не могу смотреть (показывает жестом на глаза) и не могу видеть всю совершенную и истинную Красоту Вашего образа... Звезда (спокойнее): - Ну-ну... Шарманщик: - Итак, дорогая... Вы слишком дороги для меня, поскольку при встрече с Вами в душе моей внезапно - вот тут (показывает руками на сердце) что-то родилось. Какая-то совершенно чудесная музыка. Она не слышна. Она как музыка не существует. Но я знаю (несколько с пафосом), она есть, она родилась и живет. И я родился. Боже, как странно (себе): я родился только когда умер. Я уже не тот, который предстал перед Вами. Я совсем-совсем другой. Да, я - странник, но странник, который, наконец, пришел к мифической, казалось, цели своего пути, которая совсем реальна. И - чудо - я перед ней. И она настолько прекрасна, настолько совершенна! Я не вижу ее глазами, но мое сердце!... Мое сердце, моя душа трепещут и замирают от счастья соприкоснуться с этой Истиной Мгновения! Но самое большое чудо, что Она - Она во всей своей божественности - не отвергает меня (слезы на глазах). Более того! Она говорит, что я... я... - жалкий путешественник по мирам скорби и отрешенности, ничтожное явление, скорее недоразумение в жизни Вселенной... я... нужен ей! Вот парадокс и абсурд. Вот Великая Ирония Абсолюта! Да, я нужен ей (пауза, спад эмоционального напряжения, спокойно утвердительно): А она нужна мне. Звезда: - Да, дорогой. Ты конечно не прав. Ты не ничтожен. А я не так величественна. Но как бы то ни было, ко мне пришло знание: мы предуготованы друг другу. Мы то, что рано или поздно воссоединяется, так как изначально было единым целым, но в силу каких-то катаклизмов или волею Великой Игры почему-то разделилось и каждая часть жила своей жизнью в своем пространстве, сотворяя свое время. Мы не одни обречены на такую участь. Это удел звезд и бесконечности. Иначе нельзя, иначе звезды попадают с неба, так как никогда не обретут душу. Я люблю Вас, и не могу не любить. Только Вы предуготованы мне, а я суждена Вам. Мы встретились, как Вечность встречается с беспредельностью и растворяются друг в друге, и рождается Абсолют. Ну, хватит же стоять на пороге. Шарманщик (растерянно "глядя" под ноги): - Да, Вы стоите на пороге моего света. Ну же, входите. Дайте руку**** (шарманщик, делая вначале неуверенный шаг, а затем начиная идти все более уверенно вглубь светового сгустка. Слышится только все более затихающий голос Звезды: "Ну же, смелее, смелее, дорогой... и звук его удаляющихся шагов). Автор и его собеседник выходят на сцену (свет ярче). Лицо автора простое, доброе обычно, седоватые волосы. Лицо уставшего человека. Лица собеседника не видно - оно скрыто черной широкополой шляпой, из-под которой только виден кончик острого носа и острый же сильный подбородок. Он в черном плащ-накидке. Автор в темном сюртуке. Собеседник (голос его резкий и громкий, язвительно): - Ну и нагородили же, батенька! Что-то Вас на старости лет на любовь потянуло! Не рановато ли (громко смеется. Смеется долго, и сквозь смех и слезы): - Может, может... Вы еще романы писать зачнете, а там и... фу (смеется взахлеб, наклоняется от смеха, машет рукой)... сонетик для амурных романов (постепенно утихая). Ну и насмешили Вы меня. Впрочем, я даже большое удовольствие испытал. Так мне забавно было, как матерый физик-сухарь сочинительством занялся. Бы же, батенька, звездочки-то в небе в трубу всю жизнь рассматривали. Где же Вы у них глазки-то увидели? А когда формулки писали, из чего эти Ваши звездочки составлены, неужели обнаружили (опять смеется) формулку презанятнейшую. И не формула ли это любви! (Внезапно смех обрывается. Незнакомец становится серьезным). Да, дорогой (начинает приближать свое лицо к лицу собеседника и голос внезапно переходи на шепот), - неужели Вы, с Вашим светлым аналитическим мозгом не смогли понять, что за всеми этими сказочками о звездочках кое-кто увидит-таки то, что Вы в силу Вашей предосторожности, открыто сказать не смогли. А? Ну, ну, признайтесь (берет автора за грудки одной рукой), милейший, ну шепните, я никому не скажу (театрально прижимает палец к губам), ну напойте мне - Вашему старейшему другу формулку, а? (внезапно отталкивает автора, резко выпрямляется, поднимает голову и мы видим его лицо: с густыми черными бровями, крупным, по птичьи загнутым к низу носом. Но самое главное - глаза! Глаза его - это пустота. Они черны и мертвы. Но, однажды встретившись с этими глазами - никуда не отведешь свой взгляд и уйдешь весь в эту пустоту целиком), ну, старый еврей! Произнеси, наконец, эти заветные слов! А может цифры? Или буковки какие химические? А? (истерично, грозно), может, фигуры, слова, а? Что это? (в это время он стоит прямо, сложив руки на груди, и не отрывает взгляд от автора). А автор, с того момента как собеседник открыл лицо и взглянул на него, вдруг резко побледнел и стал каким-то замороженным. По мере того, как говорящий двигается вокруг него, меняя позы, интонацию, громкость звука, автор остается стоять неподвижно, глаза его с каким-то грустным удивлением - страх, возникший вначале, исчез - смотрит в глаза человеку в черном). Человек в черном (паясничая): - Может, иероглиф какой. А может... пасьянс (истерично хохоча). Только не говори, что это то, что (саркастически передразнивая автора) "никому не понять". Это скучно. Автор. Ты зануда и розовый брюзга. Я хотел оставить тебя в этой жизни в освоенной тобой проявленности и под этим идиотским грифом "Автор", но ты стал скучен для меня, неинтересен. "Не-ин-те-ресен", - говорит, приблизив лицо к лицу автора и склонив голову набок. - Да, признаюсь, я участвовал в создании тебя. Я разбавил эту божью приторность каплей здорового авантюризма. Но это не пошло на пользу никому. Единственное, что есть в тебе от меня - это (ха-ха) дьявольское терпение и рвение к чему-то. Да, чего уж ты захочешь, тебя не остановишь. Это - мое (радостно удовлетворенно) отцовство признаю (умиротворенно, пауза и, внезапно "сменяя гнев на милость" - очень грозно и свысока): - Но это все! Если я причастен к твоему рождению, то я тебя и забираю. А второму твоему создателю (дьявольский смех) пусть останется это! (презрительно тыкает пальцем на автора, тело которого постепенно сползает на пол и оседает безжизненной грудой. Глаза его открыты. Удивление остается в них сродни удивлению ребенка, увидевшего что-то необычное впервые в жизни). Человек в черном же раскатисто, громко смеется, взмахивает полами плаща, и руки его внезапно превращаются в черные крылья, и сам он становится огромной черной птицей, которая, издавая то ли карканье, то ли уханье, смешанные с нечеловеческим гомерическим хохотом, тяжело поднимается и улетает. Тело, лежащее на полу, становится полупрозрачным и как будто окутанным тонкой дымкой. Далее, в середине его появляется светящийся сгусток, как маленькая звездочка, какое-то время она существует, а затем все исчезает с легким звуком, как будто лопнул мыльный пузырь. Звук приближающегося и удаляющегося поезда. На сцену сверху падает воздушный голубой шарик и звучит очень тихо песня Б.Ш.Окуджавы "Шарик голубой". Занавес. 00. 25-07. 12. 97 г Арзамас ----------------------------------------------------------------------------------------- * Sharmann - фр. - прекрасно, замечательно * * Шарманщик - человек, играющий на шарманке (толковый словарь) *** От Автора: "Может, это любовь?" **** - для постановщиков: с этого момента звезда уже не актриса, а нечто незримое - источник света, слышен только проникновенный голос сверху и сбоку. Сайт управляется системой
|