Дело в том, что и в наши дни еще очень многие верят в чудодейственную силу носороговых рогов и платят за них громадные деньги. На Суматре, например, за большой рог можно купить первоклассный автомобиль. Когда речь идет о таких деньгах, некоторые люди теряют голову и покой, пока не раздобудут их, эти деньги, гуляющие в джунглях. Поэтому охрана не помогает.

   Кроме рога и другие части тела носорога можно выгодно продать: каждая сулит либо богатство, либо любовный успех, либо избавление от недугов и прочих бед. Даже моча носорога - весьма ходкий на Востоке товар: говорят, что и она избавляет от разных болезней. Поэтому в зоопарках Индии сторожа тщательно ее собирают и продают затем на рынке в Калькутте. Так, во всяком случае, уверяет Филипп Стрит, ссылаясь на авторитет Тэлбота, который на правах сотрудника Международного союза охраны природы изучает условия, в которых находятся редкие животные Азии.

   На земле уцелело еще (пока!) 5 видов носорогов: 2 африканских - белый и черный и 3 азиатских - индийский, яванский и суматранский (или двурогий азиатский). Азиатские носороги отличаются от африканских тем, что у них только по одному рогу на носу, а у африканских - по два. Но у суматранских тоже два. Кроме того, кожа у азиатских носорогов в крупных складках - впечатление такое, будто животное одето в панцирную броню.

   Еще несколько столетий назад индийские (или большие азиатские) носороги водились в Индии повсюду, а сейчас уцелели только в Ассаме, Бенгалии, а также в Непале. В начале века в Ассаме их было только около дюжины, а в Бенгалии - и того меньше.

   В 1908 году в Казиранге (Ассам) учредили охотничий заказник (в 1968 году он был преобразован в национальный парк). Размеры его - 42 994 гектара. Успех дела превзошел всякие ожидания: число носорогов за 20 лет увеличилось вдесятеро, а в 40-х годах жило здесь уже 400 носорогов! Затем они стали гибнуть от каких-то заразных болезней, занесенных домашним скотом.

   После того, как стало ясно, что в Казиранге вымирание носорогам не грозит, их здесь стали ловить и отсылать в разные зоопарки. Первых - молодых самца и самочку - поймали в замаскированную яму в 1947 году. Один край ямы срыли - сделали покатый склон и по нему с помощью ручных слонов вытащили упиравшихся "единорогов". И так на буксире их транспортировали в небольшой вагон. Самка вскоре умерла, а самец, его звали Моханом, быстро привык к людям и стал совсем ручным. Потом его отправили в Уипснейд, в Англию. Пять лет он, бедняга, прожил здесь в одиночестве. Потом только привезли ему юную подругу Мохини. Боялись ее сразу пускать к нему: бывает, что носороги нападают на своих собратьев-новичков, которые появляются в обжитых ими местах. Но Мохан очень дружелюбно встретил Мохини, вскоре они стали большими друзьями.

  Другие зоопарки мира тоже получили молодых носорогов из Казиранги. Они начали размножаться в неволе: первого родила толстокожая парочка в Базеле. Потом в Уипснейде, затем в других зоопарках. До этого времени, по существу, ничего не знали о размножении носорогов, теперь ясно стало: браки они заключают ранней весной и после этого 18 месяцев самки носят детенышей в своем чреве.

   И. Ф. Заянчковский рассказывает:

   "Русская императрица Анна Иоанновна в последние годы жизни страдала от болезни, вызванной камнями в почках и мочевом пузыре. "Камчюг" называли в то время эту болезнь. Как рассказывает Валентин Пикуль в романе "Слово и дело", главный придворный врач - архиятер Фишер брался вылечить царицу, но не сразу. В беседе с царицей он объяснил ей, как и чем хотел лечить ее:

   - Ваше величество, сыскал я рецепт старинный, по которому надобно в марте зайчиху беременную словить в лесу, зайчат из нее недоношенных вынуть, потом их высушить, растереть мелко в порошок и добавить в вино хлебное.

   - А сейчас-то январь на дворе,- отвечала императрица. - Когда еще твоя зайчиха беременною станет?

   Неизвестно, осуществилось ли такое лечение, но в том же году осенью Анна Иоанновна умерла".

   Целебные свойства в старину приписывались не только порошкам из зайчат, но и другим заячьим "продуктам". Об этом, в частности, рассказывает Морис Дрюон в книге "Негоже лилиям прясть" из серии "Проклятые короли". В ней описаны события первой половины XIV столетия, происшедшие во Франции. Жена короля Филиппа, Жанна Бургундская, родила сына. Мать Жанны, графиня Марго д'Артуа, позаботилась о новорожденном и дочери. И сообщила об этом королю:

   "Мальчика мы холим и лелеем. И вашу Жанну тоже, сынок. Я по совету метра Арно де Вильнева велела натереть ее бальзамом, настоянном на заячьем помете. Он имеет свойство сокращать мускулы, особенно живота".

   Долгое время причины многих болезней были малоизвестны, большей частью основаны на домыслах и суевериях, и поэтому методы и средства лечения порой были самые фантастические, просто дикие. Чем лекарство было отвратительнее и страшнее, тем оно действеннее, уверяли знахари. Для приготовления таких лекарств они, подобно шекспировским ведьмам из "Макбета", брали:

   "Жабу, тридцать дней проспавшую, Острый яд в себя впитавшую, Злой дурман, крыло совиное, Желчь козла, глаза мышиные, Волчий зуб, змею холодную, Страшно злую, подколодную".

   Были и такие рецепты, над которыми посмеялись бы даже современные знахари. Так, от лихорадки могучим средством считалась бечевка, на которой была удавлена собака, или ношение птичьего глаза, от испуга - глотание живых пауков.

   В старину у чувашей существовал и такой лечебный прием. При болях в теле к больному месту прикладывали свежую шкуру зайца. На первый взгляд - знахарство чистой воды. Но шкура удерживала тепло и действовала наподобие грелки или аппликации парафина. Выходит, могло и помочь.

   "Издавна на Руси был обычай носить на шее ладанку - маленький мешочек с ладаном или каким-нибудь снадобьем, оберегающим от всяких бед и несчастий".

   А. К. Толстой в повести "Князь Серебряный" рассказывает, как "мельник-колдун" во времена Ивана Грозного наделял своих богатых клиентов ладанками, в которые были зашиты волшебная тирлич-трава или другое снадобье. Получили от мельника такие ладанки и любимцы царя князь Вяземский и Федор Басманов.

   "- Дам я тебе голубца болотного, - говорил мельник князю, - ты его в мешочке на шею повесь, так у ворога своего глаза отведешь.

   Позже, когда Федор Басманов впал в немилость, с его шеи сняли гайтан с ладанкой, распороли оболочку, развернули зашитый в нее кусок холстины и высыпали что-то на стол.

   - Ну, что это? - спросил царь.

   Все с любопытством нагнулись к столу и увидели какие-то корешки, перемешанные с лягушачьими костями. Не иначе это были косточки того самого "голубца болотного", за которым, как говорил мельник-колдун, нужно было лезть в неурочный час в болото".

   В старину во многих европейских странах крестьяне, стараясь избавиться от зубной боли, носили на шее волчьи зубы.

   У европейцев еще существовала вера в то, что сова может предотвратить безумие. Для этого нужно носить под мышкой сердце и правую лапку совы. И будет полный порядок с рассудком. Более того, этот же талисман якобы оберегал от бешеных собак. В Германии вера в такую совиную магию продержалась чуть ли не до прошлого века.

   Натуралист Ю. Б. Пукинский в книге "Жизнь сов" (Л., 1977) рассказывает, что многие древние поверья, связанные с совами, сохранились буквально до последних дней. Так, "в Средней Азии и в Казахстане совсем еще недавно существовала вера в чудодейственную силу сов. Ценились, например, перья с груди и живота филина как дорогой талисман, охраняющий детей и скотину от дурного глаза. Когти филина будто бы оберегали от лихорадки, избавляли от бесплодия. В местностях, где были распространены эти предрассудки, за совами интенсивно охотились. Иногда этих птиц отлавливали и содержали, чтобы по мере надобности выщипывать перья у живой птицы или собирать и в период линьки. Еще в конце двадцатых годов у узбекских детей на тюбетейках нередко красовались пучки перьев филина".

   В конце прошлого века в городе Гродно вышла книга Адама Богдановича "Пережитки древнего миросозерцания у белорусов". В предисловии Адам Богданович говорит:

   "Все записи материалов сделаны лично автором, наблюдения производились и накоплялись им исподволь, так как автор, будучи уроженцем Беларуси, некогда сам переживал описанные им пережитки.

   Из мира животных суеверное почитание вызывают, главным образом, змеи, а из них особенно ужи. Эти последние, в некоторых болотистых местностях Беларуси, где водится много ужей, и до сих пор играют роль домашних божков.

   По поверьям, все змеи обладают вещей силой, необыкновенной мудростью, но один только уж склонен употреблять свою мудрость на пользу дома, где он поселился, - и если уж угождать домашнему ужу, то и он, в свою очередь, будет радеть тому дому. Вообще, поселение ужа в доме считается хорошим предзнаменованием: стоит только ужу угодить - и он будет приносить в дом счастье. Но беда, если домашнего ужа прогневить: тогда он постарается жестоко отомстить. Поэтому крестьяне кладут своим ужам пищу и питье и, вообще, заботятся о том, чтобы не раздражать их. Нам не раз приходилось слышать, что в южной части Бобруйского уезда и далее к югу, в Полесье, есть много ужей, совершенно ручных, которые едят из одной миски с детьми, посаженными есть на пол, как это часто бывает у крестьян. Думают, что уж имеет яд, но по доброте своей не пускает его в дело, не хочет жалить. Нам передавали за верное следующий невероятный рассказ. В одном доме долго жил большой уж. Положил он в хлеву в навоз свои яйца. Когда копали навоз, нашли их и взяли "на пробу", чтобы узнать, как отнесется к этому уж. Скоро он заметил пропажу яиц. Тогда он забрался в клеть и стал "плевать" в горшки с молоком, чтобы отравить их своим ядом. Это видела хозяйка. Отсюда они заключили, что с ужами нельзя шутить таких шуток, и немедленно возвратили яйца в его гнездо. Увидев, что яйца принесены обратно, уж опять забрался в клеть и, обвившись головой за ножку стола, а хвостом за молочный горшок - поопрокидывал все горшки, чтобы не отравить людей понапрасну. Убить ужа - большой грех, полагают белорусы, а убить гадюку - дело душеспасительное: за это отпускается 12 грехов.

   Над всеми гадами есть царь. Под его личным начальством змеи идут на зимнюю спячку. Царь-змей идет впереди, а за ним, в несметном числе, его пресмыкающиеся подданные. Он по величине больше всех их, чешуя его отливает серебром и золотом, на голове его корона из маленьких золотых рожков. Трудно встретить змей во время их такого перехода, ибо они выбирают для этого непроходимые дли человека места. А если удастся встретить змеиный "вырой", и разостлать перед змеиным царем скатерть, и положить хлеб-соль, и поклониться ему до земли, то он, проползая через скатерть, в знак благодарности, сбросите головы один золотой рожок. Кто имеет такой рожок, тот обладает необыкновенной мудростью и проницательностью, так что в состоянии угадывать чужие мысли, давать подходящие объяснения, выпутываться из самых затруднительных обстоятельств. Кроме того, никакой яд не действует на счастливого обладателя змеиною рожка.

   Другое поверье относительно змей говорит, что змеиное мясо, приготовленное таким образом, чтобы оно лишилось ядовитости (а такой способ приготовления знают только большие чаровники), сообщает тому, кто им питается, умение понимать речь животных.

   К пению курицы по-петушиному белорусы питают суеверный страх, полагая, что такое пение предвещает беду той семье, чья курица, - не только предвещает, но даже накликает ее. Услышав, что курица поет петухом, крестьяне говорят на свою голову! - и тотчас же отрубают зловещей певунье голову, на пороге избы. Это предохраняет от несчастья. Иные в этом случае поступают так. Поймав ту курицу, которая пела, меряют ею, как аршином, по прямой линии пространство от почетного угла до порога, поворачивая курицу попеременно то хвостом вперед, то головою, - и если на пороге ляжет голова, то ее тут же отрубают, и курицу, зажарив или сварив, съедают; если же хвост, то, отрубив конец хвоста, сжигают его, а курицу пускают на свободу. Если же она снова запоет, тут же сразу отрубают ей голову. Вероятно, это остаток первобытных умилостивительных жертв домовым божествам.

   По воззрениям белорусов, вещими свойствами отличаются: сорока, ворон, кукушка и сова; все эти птицы обладают сведениями относительно судьбы человека и предсказывают ее, только надо понимать их язык. Чаровники и ворожбиты умеют понимать их, поэтому-то, между прочим, они и предсказывают будущее. У некоторых чаровников эти птицы состоят в услужении и приносят им всевозможные вести. Но и простые смертные могут кое-что предугадывать при помощи этих вещих птиц. Сорока приносит и хорошие, и дурные вести, но неважные. Ворон, каркающий над домом, предвещает смерть одного из обитателей этого дома. По кукованию кукушки гадают о долголетии, замужестве, богатстве. Крик совы над домом - дурное предзнаменование.

   Змий-деньгоносец. Чтобы покончить с домашней "нечистой силой", нам еще необходимо сказать несколько слов о змее-носителе денег.

   Про каждого сколько-нибудь богатого крестьянина в Белоруссии говорят, что "ему змей гроши носиць", и вы встретите немало людей, которые самолично, воочию, видели - де этого змея; при том вам скажут, чей он, т.е. какому богачу принадлежит. Но всего интереснее то, что такие змеи, по рассказам, производятся искусственно. На этот счет существует такое поверье. Если черный петух проживет семь лет, то к концу седьмого года снесет особого вида яйцо, напоминающее, будто бы, по форме раковину обыкновенной улитки. Это яйцо нужно носить под мышкой три года. Тогда вылупится из него маленький змееныш. Его нужно холить, держать в тепле, кормить яичницей (это его исключительная пища) и ничем не раздражать. Выросши он станет летать, отыскивать клады и носить деньги своему хозяину. Живет змей в клети (истопке), никому не показывается. Туда ему хозяин или хозяйка каждодневно носят свежую яичницу. Но ее почему-то нельзя солить: ничем так не прогневишь змея, как посоливши ему яичницу. За это он сжигает все хозяйское добро и сам улетает. Вообще он, рассердившись, мстит пожаром. Если кто-нибудь увидит его, несущего деньги, и оскорбит неприличием, то он деньги рассыплет, а своего хозяина почемуто сожжет.

   Каков вид этого змея?

   Мы предлагали этот вопрос тем лицам, которые, по их словам, видели его. Ответы получались разные. Но большинство того мнения, что он похож на обыкновенного ужа, только гораздо больше его, - весь золотой, горит, как жар, и имеет крылья. Другие уподобляют его человеку, который, впрочем, может летать.

   Нам часто приходилось слышать в деревне: Змей полетел. Это был какой-нибудь блестящий метеор.

   Сопоставляя все вышесказанное мы затрудняемся, где искать предков змея. Что это один из пенатов, из домовых, - не подлежит сомнению: это только особый вид домового; это - клетник, потому что в хате он не живет, а только в клети. Возможно, что он представляет дальнейшую эволюцию ужей-фетишей; но с другой стороны - слишком бросается в глаза его "огненный характер" он и сам как жар горит и когда летит, то оставляет огненный след, и рассердившись, сжигает хозяйское добро, так что последнее заставляет предполагать в нем одно из олицетворений огня. Чтобы примирить эти противоречия, нам кажется наиболее вероятным предположить, что это создание народной фантазии представляет собой слияние двух фетишей: огня и ужа; таким образом и получилось представление об "огненном змее", каким его воображает белорусский народ. А если верно предположение, что домовик, которого белорусы воображают в человеческом виде, есть олицетворение огня, тогда становится понятным и употребление змея-деньгоносца человеку.