3. Новый Тихий океан

   Белый парус, лепесток мой треугольный...

   Моя яхточка - как белый взмах крыла! -

   проплыла, как НЛО, над Калифорнией,

   над Японией, как тайна, проплыла.

   Она - тайна, удивительная тайна

   для всех тех, кто спит сейчас на дне.

   Как сумела она выжить в той обвальной,

   в той повальной лютой бойне на Земле?

   Я плыву на помощь тем, кто не покойники.

   Не до чувств сейчас, сраженных наповал.

   Только жалко мне до боли Калифорнию -

   Калифорнию, в которой не бывал.

   4. Вещуньи

   Как ищейки времени, взявши след уверенно,

   в колдовской полночный сумеречный час

   бабушки-вещуньи...

   нюхают...

   время...

   а потом...

   нанюхавшись...

   выдыхивают в нас...

   И наводят ужасы, запредельно смачные,

   на просторах нашей Богом проклятой страны

   этой своей причудью, жутью, колдовячиной,

   словно резиденты разведсети Сатаны!

   Бабушки-шептуньи, бабушки-колдовки

   щупают будущее, как в магазине - хлеб...

   Новости кошмарные выщипывают ловко

   из страшной и отчаянной книги судеб.

   Города разрушенные. Потопы. И пожары.

   И полет кометы над опешившей Землей.

   Это предвещают. Это вот нашаривают

   в тьме времен,

   плюющейся бешеной слюной.

   Будущее наше бежит вперед на цыпочках

   перед нами, словно ускользающая тень...

   Тени свои зыбкие, тонкие как ниточки,

   отбрасывает...

   вкось оно...

   в нынешний день...

   Бабушки-шептуньи видят эти тени!

   Слышат, как шуршат они, как запредельный снег!

   И стоят над временем, как радары времени,

   своими шепотаниями вгоняя в ужас всех.

   5. Песенка для двух голосов

   Ай лав ю,

   прости мне это,

   ай лав ю!

   Не дури...

   Дай твою я

   сигарету

   докурю.

   Докури...

   Я сверну ее

   из писем,

   из твоих...

   Дать огня?

   Словно листья,

   вспыхнут письма

   для двоих...

   Для меня...

   В Таганроге

   мы когда-то -

   на бульвар...

   Или в лес...

   Даты-даты,

   аты-баты,

   календарь...

   стерся весь...

   Словно тапки,

   стерлись письма -

   к лепестку...

   лепесток...

   В моей папке, детка,

   выцвел

   адресок...

   адресок...

   Оборачиваюсь.

   Нету.

   Пустота.

   И пускай...

   Тай, как тает сигарета

   возле рта.

   Сам ты тай!

   Что ж, растаю

   в дымке лета

   и спою...

   Нет, я спою:

   "Ай лав ю,

   прости мне это,

   ай лав ю..."

   Энд ай лав ю...

   6. Романс

   Снова в трубке моей телефонной,

   словно в дуле, боднувшем висок,

   шепоток задышал малахольный,

   лихорадочный твой шепоток.

   И какой же тоской беспредельной

   задышал он - какой же тоской! -

   смертной мукой, любовью смертельной,

   исковерканной нашей судьбой.

   Той, что фата-морганой мерещилась,

   обещалась и грезилась нам...

   Ту судьбу, как гулящую женщину,

   я когда-то пустил по рукам.

   Но разлука с тобою, разлука

   наваждением стала сплошным,

   стала пыткою, стала мукою,

   телефонным проклятьем моим.

   Мы с тобою иногда пересвистываемся,

   перезваниваемся с тобой,

   перешептываемся, перелистываем

   то, что стало

   не нашей

   судьбой...

   Телефонная ниточка тайная...

   Телефонной любви перезвон...

   Словно мостик любви той астральной -

   телефон, телефон, телефон.

   О, щемящий твой шепот манящий,

   полоумный, пьянящий меня,

   в проводах привиденьем бродящий

   и сводящий, сводящий с ума!

   В телефоновые шепотанья,

   будто в шепчущиеся леса,

   вместо...

   нас с тобой...

   на свидания...

   наши...сходятся...

   голоса.

   В проводах две души изметались...

   Эта жизнь - то ли бред, то ли сон...

   Телефон. Вот и все, что осталось.

   Телефон. Телефон. Телефон.

   7. Спустя полгода после потопа

   Мальчик в тапочках вельветовых

   и с коростой на руке,

   как трефовые валеты,

   отражается в реке.

   Взрослым стать он не надеется...

   Хочет сдохнуть поскорей...

   По колени в эпидемиях -

   привидения людей.