Удача... Корневщик чуть вздрогнул. Ему вспомнился тот его разговор с умирающим китайцем о "тайне удачи ва-панцуя".

   Матвей полез в нагрудный карман гимнастерки, облегавшей грудь под накинутым на плечи, брезентовым плащом. Извлек из кармана крохотный клеенчатый пакетик. Выходя две недели назад из дома, Матвей бережно завернул бумажку с китайским "заговором на удачу" в клочок клеенки, чтобы уберечь от сырости, от дождей, нередких в уссурийской тайге в августе.

   Стародубцев неторопливо прошелся взглядом по написанной на бумажке тарабарщине: он не знал китайского языка. Потом криво усмехнулся и громко прочитал написанное вслух.

   И весь напрягся в ожидании, слабо, впрочем, веря в то, что лисы, китайские эти лешие, немедленно примчатся к нему.

   Наш корневщик был убежденным атеистом. Но он не желал возвращаться из тайги домой с пустыми руками. Китайский "заговор на удачу" был его последним шансом поймать фортуну за хвост, пусть и нелепым шансом, бредовым, с его атеистической точки зрения. В сложившихся обстоятельствах не оставалось, однако, ничего другого, как воспользоваться им.

   А вдруг заговор не предсмертный бред умирающего китайца, и в нем есть какое-то рациональное зерно? Хотя, хмыкнул Матвей, что рациональное может быть в колдовском заговоре...

   В глубине леса разлилось голубоватое сияние. Оно имело четко очерченную форму - было похоже на огромный шар, состоящий из света. У Матвея побежали мурашки по спине, когда он узрел это загадочное явление.

   На фоне шара появились три человекообразных силуэта, внезапно возникших на поляне в нескольких шагах от костра, словно выросших там из-под земли.

   В беседе со мной Матвей Фролыч Стародубцев сказал:

   - Хотите верьте, хотите нет, но я решительно не помню, как лешии выглядели. Бок о бок с ними я провел время до самого рассвета. Видел их с такого же расстояния, с какого вижу сейчас вас. И тем не менее не могу сказать ничего определенного об их внешнем облике. Сам удивляюсь этому и отказываюсь понимать, почему это так.

   Трое леших неопределенной наружности выстроились перед костром в ряд.

   Один из них воскликнул на чистом, между прочим, русском языке:

   - Привет, Ван У! Давненько не виделись.

   - Я - не Ван У,- хриплым шепотом выдавил из себя перепуганный Матвей в ответ.

   - Почему ты - не Ван У?

   - Ван У недавно умер.

   - Что такое "умер"?

   - Его больше нет.

   - Чепуха! - резко бросил леший и сделал шаг вперед. - Такого не бывает, чтобы личность перестала существовать.

   Стародубцев, трясясь от страха, проговорил:

   - Я сам похоронил его.

   -Похоронил... Да, мы знаем это слово. Спрятал тело в землю. Похоронил тело, но не душу. Нельзя похоронить душу... Как зовут тебя?

   - Матвей.

   Леший, сделавший шаг вперед, обернулся и сообщил своим приятелям:

   - Ван У передал Матвею свой шифр связи с нами. Потом он вновь уставился на корневщика.

   - Так. С тобой все ясно.

   Сделав еще несколько шагов вперед, он подошел к Матвею вплотную. Вытянул руку и приказал:

   - Положи свою ладонь на мою ладонь. Стародубцев подчинился приказу. Когда ладони соприкоснулись, он вздрогнул: рука лесного демона оказалась холодной как ледышка.

   - У него ее больше, чем было у Ван У, - молвил загадочно леший с ледяной рукой, опять оборачиваясь к своим дружкам.

   - Это хорошо,- отозвался один из них. А другой осведомился:

   - Интересно, надолго ли его хватит? Они вели разговор на русском языке.

   - На три полных поиска,- сказал тот, у которого была очень холодная ладонь.

   - На три полных? - поразился его приятель.

   - Ручаюсь. Но второй поиск можно будет проводить не ранее, чем... - Далее последовало какое-то нечленораздельное бульканье, в котором Матвей не понял ничего. - А о сроках проведения третьего поговорим лишь после окончания второго.

   - Какой, однако, прекрасный экземпляр попался!

   - Да. Редкостный.

   - Что ж, спускай его с поводка. Начнем первый поиск.

   Леший, стоявший вплотную к Стародубцеву, отнял свою руку от руки корневщика.

   - Ты - сильный мужчина. Очень сильный. Молодец, - возвестил он и властным тоном распорядился: - Вставай. Пошли. Пойдешь первым, а мы - следом за тобой.

   Матвей с готовностью выпрямился, приподнимаясь с земли. По его словам, страх перед лесными дьяволами в ту же секунду каким-то непонятным образом полностью улетучился из его сознания.

   - Куда я должен идти?

   - Знаешь ущелье, которое - во-о-он за той сопкой?

   - Знаю, кивнул головой корневщик.

   - Вот с ущелья и начнем.

   И далее, по колоритному выражению Матвея Фролыча Стародубцева, "закрутилась-завертелась колесом натуральнейшая бесовская свистопляска". Такую оценку той "свистопляске" он дал в разговоре со мною. Когда же она там, в тайге, творилась, Стародубцев воспринимал все происходящее не просто без страха, но даже без малейшего удивления. Похоже, следом за чувством страха леший "отключили" у него также способность удивляться, более того - вообще здраво оценивать как свои, так и их поступки.

   Кроме того, они неким невероятным образом перенастроили зрение корневщика. На какое-то время Стародубцев обрел способность видеть в инфракрасной области светового спектра!

   Матвей Фролыч вспоминает:

   - Ночная тьма сгинула без следа. Окрестности залило слабым красноватым свечением, в котором я видел лес, обступивший поляну, почти так же хорошо, как и днем... И мы побежали! Я - впереди, а три леших - цепочкой следом за мной. Мы понеслись по тайге вихрем, с немыслимой скоростью. И что интересно - я ни разу не споткнулся, ни разу не налетел ни на одно дерево, ни разу не зацепился рукавом ни за один куст. Еще одна странная подробность - отчетливо помню: я все время ровно и спокойно дышал, пока мчался по лесной чаще, как метеор... Итак, мы побежали и спустя минуту ворвались в ущелье, до которого от поляны было добрых полчаса ходу нормальным шагом.

   - Ищи панцуй! Ищи! - азартно крикнул в затылок Матвею один из лесных дьяволов.

   Стародубцев почувствовал, как его тоже охватывает охотничий азарт. Мчась по ущелью, он зыркал глазами то влево, то вправо. И внезапно приметил стебелек женьшеня. Уж как там приметил, он затруднился объяснить в разговоре со мной. Ну, приметил - и все тут.

   - Панцуй! - вскричал радостно Матвей.

   - Где? Покажи

   - Да вот же он, - и, подбежав к женьшеню, росшему среди таежных цветов, шатром укрывавших его, корневщик указал пальцем на растение.

   - Не годится! - азартно крикнул один из леших. - Пустяк! Двадцатилетка. Тантаза... Ищи дальше! И все четверо помчались вперед по склону ущелья.

   - Еще панцуй! - гаркнул вскоре Матвей.

   - Где? Покажи.

   - Вот он.

   - Снова тантаза... Ищи дальше.

   - Еще!..

   - Тантаза.

   - Еще!

   - Где?

   - Вот.

   - Упие! Стой.

   Стародубцев остановился как вкопанный. Сидя в моем гостиничном номере и вспоминая о событиях той памятной ночи, он сказал:

   - Я и не подозревал, что так относительно много женьшеня росло в ущелье. Днем ранее я успел обшарить один его склон, впрочем, не до конца. И не нашел на нем ни единого стебелька панцуя. Не знаю, стоит ли напоминать о том, что обнаружить этот стебелек - дело крайне сложное. Как правило, он полностью скрыт под другими растениями. Обшарив один из склонов ущелья, я не приметил на нем, повторяю, ни единого росточка женьшеня, хотя, казалось бы, не зевал... А тут вдруг там же - панцуй за панцуем!

   ...-Упие! Стой!

   Стародубцев замер на месте.

   Лешии кинулись к стебелечку панцуя, росшему под кустом шиповника, ветви которого прятали его под собой. Тесной группой они обступили стебелек, присели на корточки и почти тотчас же выпрямились. Матвей ясно разглядел в руке одного из них растение с недлинным корнем, похожим на крохотного человечка.

   Обычно на откапывание женьшеня уходит у корневщика не менее двух-трех часов. В метре от тоненького стебля, не ближе, роется саперной лопаткой яма. Затем лопатка откладывается в сторону. При выкапывании корня из земли, осуществляемого медленно костяными палочками, ни в коем случае нельзя повредить ни единого его длинного нитевидного отростка, или мочки.

   А леший потратили на извлечение корешка не более двух секунд.

   - Вперед! - рявкнул один из них, махнув Матвею рукой.- Ищи!

   И сумасшедший скоростной бег возобновился с новой силой...

   - Панцуй! - кричал Матвей, меряя гигантскими шагами землю.

   - Где?

   - Там.

   -Тантаза. Не годится... Ищи дальше.

   - Панцуй!

   - Где?

   - Прямо передо мной.

   - Упие! Стой.

   Небольшая задержка. Корень извлекается из земли. И - опять:

   - Ищи!..

   - Панцуй!

   - Тантаза.

   - Панцуй!

   - Тантаза.

   - Панцуй!

   - Липие! Стой... Да, это липие. Настоящий липие. Задержка. И - снова:

   - Панцуй!

   -Тантаза... Тантаза... Тантаза... Еще один липие! Стой.

   Ущелье давным-давно осталось за спиной. Неутомимые бегуны неслись теперь по склонам сопок - по северным их склонам, где только и водится женьшень.

   - Панцуй!

   - Тантаза... Ищи дальше!

   Ночь близилась к рассвету. На востоке слабо за-розовел небосклон.

   Три леших, возглавляемые Матвеем Стародубцевым, выбежали друг за другом в затылок на поляну, с которой начали свою долгую пробежку по тайге. Костер на поляне давно прогорел. Его остывающие угли едва светились в неверном предрассветном полумраке.

   И к Матвею в ту же секунду вернулось нормальное человеческое зрение. Он потерял способность видеть в ночи почти с той же зоркостью, что и днем.

   Корневщик огляделся по сторонам, щуря глаза, по которым в момент возвращения нормального зрения полоснула резкая короткая боль. Его взгляд упал на огромный голубоватый светящийся шар, сиявший в отдалении на том же самом месте, где он внезапно возник из ниоткуда несколькими часами ранее.

   Стародубцев совершенно не запыхался и не вспотел, хотя мотался как оглашенный по лесным чащобам почти всю ночь напролет.

   Один из леших поинтересовался, обращаясь к другому:

   - Сколько всего собрали?

   Тот молвил, прижимая к груди пышный букет панцуя:

   - Восемьдесят шесть упие. И одиннадцать липие.

   - Вот это да! - развел руками Матвей в восхищении.

   Леший, секундой ранее задавший вопрос, сказал лешему, сжимавшему в руках букет:

   - Отдай ищейке десять упие и два липие. Это его законная доля.

   - Хорошо, - леший с букетом женьшеня повернулся к Матвею и слегка раздвинул локти.- Держи!

   Из букета сами собой стали выпархивать одно за другим растеньица. Они плавно летели над землей на высоте около двух метров и столь же плавно опускались в руки корневщика, поспешно подставленные им.

   - Девять упие. Десять, - отсчитывал леший с букетом. - Так. А теперь - липие. Один. Два... Все. Мы рассчитались с тобой за работу сполна. - Он помолчал мгновение, а потом, повысив голос, проговорил, чеканя каждый слог: - Запомни, Матвей, в следующий раз позовешь нас не раньше, чем через пятнадцать лет. Запомнил?

   - Да. Через пятнадцать.

   Стародубцев стоял возле погасшего костра с руками, вытянутыми вперед. На них ровным рядком, стебелек к стебельку, корешок к корешку, лежали двенадцать панцуев. И каких панцуев! Сплошь упие и даже два липие! Разглядывая эту гору богатства, привалившего к нему за одну ночь, корневщик тупо повторил:

   - Через пятнадцать...

   Внезапно в его глазах вспыхнула искорка интереса. Нечто, отдаленно похожее на нормальные человеческие чувства и реакции, стало потихоньку-полегоньку пробуждаться в его душе, околдованной лесными дьяволами.

   Матвей оторвал взгляд от панцуев, лежавших на его полусогнутых руках, и вперился им в лешего с букетом. Потом спросил:

   -Ван У был единственным человеком на Земле, который знал "тайну удачи ва-панцуя"?

   - Какую тайну? Не понимаю, - буркнул леший.

   - Ну, тайну... Этот... Как его... Шифр связи с вами.

   - Нет. Ван У не был нашим единственным слугой. Просто у рода, к которому принадлежал Ван У, имелся свой родовой шифр связи. А теперь им владеет твой род.

   - Значит, есть на свете и другие, помимо меня, люди, которые знают "тайну удачи"?

   - "Тайну удачи"... А-а, теперь я понял. Вот, оказывается, как вы, слуги, называете то, что мы зовем... - Леший замолк, поперхнувшись на полуслове. Затем сказал: - Да. Такие люди есть, но их - мало. Даже очень мало. Три тысячи лет назад вас, слуг, было много, а сейчас... - И леший вздохнул. - Сейчас вас, знающих родовые шифры связи, осталось лишь трое на всей Земле. Прощай.

   И лесные дьяволы растаяли в воздухе. А фонарь мглисто-голубоватого шара, сиявший в отдалении, в ту же секунду погас.

   ... Прошло пятнадцать лет. Двадцать. Тридцать.

   Матвей Фролыч Стародубцев давно уже переехал с Дальнего Востока в Уфу. Мысль вторично воспользоваться "заговором на удачу" посещала его неоднократно. Однако он все откладывал да откладывал поездку в далекие от Уфы, уссурийские леса ради такого дела.

   Заканчивая свой рассказ, Стародубцев вернулся к тому, с чего начал его: